На протяжении пяти длинных серий мы следим за устранением ужасающей катастрофы на Чернобыльской АЭС. На HBO вышел полностью сериал «Чернобыль», мрачный и гуманистичный.
Средневековая фантастическая эпопея аккумулировала не один десяток фирменных маркеров: клубок многочисленных отдельных историй, амбивалентность персонажей, их частая гибель, некая загадочная угроза в виде, например, Белых ходоков. «Чернобыль», как и любой масштабный сериал последнего времени, неизбежно переживает сравнение с «Игрой престолов».
Как острее показать масштаб и ужас катастрофы? Сюжетных линий в «Чернобыле» почти так же много, как и в «Игре престолов». И мы видим ошарашенных работников электростанции, словно получивших пыльным мешком по голове, и бюрократических молчунов, рассматриваем вблизи расширившиеся зрачки ученых-ядерщиков, ничем не защищенные лица пожарных. Только через личные истории.
Вот что – чернобыльские «Белые ходоки», которые заражают одежду, сочатся с капота машины прямо в землю, сияют, как самый красивый в мире салют. Персонажей много, но главный герой – не ученый Легасов, не функционер Щербина, не активная женщина из Минска, а радиация. Поэтому «Чернобыль» и называют хоррором: радиация, как Чужой, проникает не только в города, но и в плоть и кровь, принося медленное понимание: это конец, это смерть – через неделю, через пять лет, сейчас.
Англичанин из «Безумцев» (Джаред Харрис) играет советского ученого, заместителя директора Курчатовского института. Пожалуй, сначала мешают известные лица. Но превосходный грим, костюмы, вполне адекватные советскому периоду, и мощная актерская игра быстро все изменили. Стеллан Скарсгард с нарисованными бровями стал номенклатурщиком Борисом Щербиной, а авантажный Кон О’Нилл со своей фирменной улыбкой – директором Чернобыльской АЭС Виктором Брюхановым.
Да, есть какие-то ляпы: то форма пожарных не тех лет, то возникают ящики водки, которые не могли так непринужденно повсюду фигурировать во время сухого закона, то появляются мифические тульские шахтеры. Конечно, многие ждали дешевую бутафорию и клюкву в стиле «Какие ваши доказательства?». Как, например, не существовало на самом деле физика-ядерщика из Минска, которую играет Эмили Уотсон. Если покопаться, то, может, и еще найдется что-то не из середины 80-х, не из Советского Союза, не существовавшее на самом деле. Но ученая Ульяна Хомюк вполне достоверна, от пластики интеллигентной советской тетки до безвкусной кофты и лаковых туфелек. Ее персонаж полностью придуман, точнее совмещает в себе много людей. Многочисленные, крупным планом показанные детали быта правдивы в массе своей. Эта достоверность даже немного пугает. Ухвачено такое, от чего, может, и хочется избавиться, но что по-прежнему составляет нашу память, историю и все еще нашу суть: славянская одутловатость лиц, манипулятивная пропаганда и даже, что там, модная химическая завивка. Они такие, какие и должны быть, на грани винтажа и старья, непонятно куда лучше встраиваемые: в музей или в старую коммуналку. Есть и другое: будничный героизм и жертвенная любовь, взваленный на плечи груз ответственности, который не снести, но нести больше некому.
Маленькие люди становятся героями, забывая о себе. Пожарные, тушившие АЭС, обугливаются от радиации, парни-водолазы вступают в мертвую воду, медсестры дежурят сутками в больницах, шахтеры роют тоннель под реактором. Не это ли качество характера помогло в другой войне, не с радиацией, а с фашизмом?
Характеры додуманы, истории дописаны. Хотя события восстанавливаются последовательно, по часам, это не документальный фильм. Это шоу, первоклассное, дорогое, сделанное с вниманием к деталям, суперпрофессиональное.
Да, для нас важна не только драматургическая стройность и правдивый быт. Почему же этот сериал сняли не мы? Мы, наверное, должны бы вложить что-то большее и сделать фильм-память, фильм-искупление, прощание и прощение…
Оставить комментарий